Идея и идейный человек в произведениях А. П. Чехова.
“Ионыч”, “Крыжовник”, “Скрипка Ротшильда”
Современники требовали от Чехова общественной идеи, тенденции, позиции. Он же хотел быть только художником. Толстой, хваля его рассказы, говорил, что у него каждая деталь “либо нужна, либо прекрасна”, но у самого Чехова было иное представление о существенном и незначительном, о необходимом и лишнем, другое понятие о норме и идеале, нужное и прекрасное в его произведениях существуют вместе. Маяковский говорил: “Чехов первый понял, что писатель только выгибает искусную вазу, а влито в нее вино или помои — безразлично”. И еще: “Не идея рождает слово, а слово рождает идею. И у Чехова вы не найдете ни одного легкомысленного рассказа, появление которого оправдывается только “нужной” идеей”.
Жизнь чеховских героев вся состоит из идей, но это идеи различного уровня и разной направленности. В таких рассказах как “Крыжовник”, “Ионыч”, “Скрипка Ротшильда” писатель дает жизненные примеры фанатизма и навязчивой идеи. А. П. Чехов очень тонко и мудро заметил то, как человек живет когда у него нет идеи, нет цели и стремлений в жизни, и то, что с человеком происходит когда он лишается идеи или когда его “цель” достигнута и “мечта” совершилась. “Как мы живем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей…” Но, как пишет автор в “Крыжовнике”: “Уж коли задался человек идеей, то ничего тут не поделаешь”.
“Ионыч”
“Ионыч” — это драма крушения идей слабого человека, позволившего обывательщине взять над собой верх, здесь Чехов ярко показал убийственную опасность примирения с господствующими нравами.
Дмитрий Ионыч Старцев приехал в губернский город, жители которого гордились своей библиотекой, театром, клубом и тем, что у них устраиваются балы. Ему понравилось в городе, и он даже увлекся дочерью Ивана Петровича Туркина, главы “самой образованной и талантливой семьи”, и сделал ей предложение. Но радужное настроение Старцева длилось недолго, вскоре ему открывается истинное лицо городской жизни — обывательщина, с которой он не хочет мириться. Его раздражают глупые и несправедливые разговоры, он хочет защитить себя от окружающей пошлости. Но его пассивная оборона привела к противоположному результату. Вначале Ионыч даже говорит о прогрессе, о свободе, о значении труда, но со временем — замолкает и сам того не желая превращается в обывателя, еще более отталкивающего, чем те с которыми он призывал бороться. Парадоксальность этой повести в том, что беспощадный приговор, который Ионыч мысленно произносит Туркиным, а в их лице и всему городу, оборачивается приговором самому себе
“Крыжовник”
В “Крыжовнике” Чехов дает понять к чему может привести одержимость идеей, показывает, как может обмануться человек в достижении истинного, как ему кажется, человеческого счастья.
Незначительный чиновник казенной газеты, Николай Иванович, детство которого прошло в маленьком имении, томился в канцелярии и все мечтал опять попасть в деревню. Со временем эта мечта обрела ясную форму — чиновник решает купить себе небольшую усадьбу на берегу реки. Так, ограниченный своей навязчивой идеей, он “жил скупо: недоедал, недопивал, одевался бог знает как, словно нищий и все копил и клал в банк. Страшно жадничал...” И все это ради какого-то мнимого счастья! Потом этот герой женился все с той же целью выгоды, женился без какого бы то ни было чувства, а только из-за денег. И как можно уже догадаться, женившись, он идеи своей не оставил и образа жизни своего не изменил. Жена в этом отношении на него не повлияла. “Он и с ней тоже жил скупо, держал впроголодь, а деньги ее положил в банк на свое имя”. Осуществлению своего желания Николай Иванович посвятил жизнь и, добившись своего ценой неслыханных жертв и сделок с совестью, он, в конце концов, приобрел имение, посадил вожделенный крыжовник, зажил помещиком. Но его путь к осуществлению цели превратился в скольжение по наклонной плоскости. Стремление главного героя к счастью превращается в фанатизм. Но что такое фанатизм — это тоже идея, которая полностью занимает все мысли и чувства своей жертвы, которая ни о чем уже не может думать, кроме этой идеи.
“Скрипка Ротшильда”
Яков Бронза из рассказа “Скрипка Ротшильда” имел свою навязчивую идею видеть во всем убытки: “Например, в воскресенья и праздники грешно было работать, понедельник – тяжелый день, и, таким образом, в году набиралось около двухсот дней, когда по неволе приходилось сидеть сложа руки. А ведь это какой убыток!”. То есть он возможные, но не полученные доходы причислял к убыткам. Он так привык к своей ограниченной жизни наполненной лишь накопительством и подсчетом убытков, что даже не замечал свою жену, с которой прожил более пятидесяти лет. Бронза не видел ничего вокруг, кроме того, что сулило ему прибыль. Он не помнил своей жизни, не помнил своей жены и событий происходивших в их жизни, не помнил о том, что у них когда-то была дочка… Все в его жизни затмила собой навязчивая идея. Он даже в самой жизни видел убыток. “…от смерти будет только одна польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей, ни обижать людей, а так как человек лежит в могилке не один год, а сотни, тысячи лет, то, если сосчитать, польза окажется громадная. От жизни человеку — убыток, а от смерти — польза”.
Эти рассказы А. П. Чехова проникнуты одной идеей, показывают одну страсть — страсть накопительства и жадности. И в тоже время в “Крыжовнике” — неудержимое стремление человека к своей мечте, к своему счастью, к своей идее. Здесь низменные инстинкты перемешиваются с высокими чувствами, пусть даже эти “высокие чувства” направлены на материальные блага... Но вот, что интересно: А. П. Чехов гениально проследил и подчеркнул — не только в “Крыжовнике” и “Ионыче”, но и в других — обратную строну счастья — то чем это счастье может стать, когда цель оказывается достигнутой. Человек, достигший своего счастья, завершивший свою идею, — опускается, или в лучшем (для него) случае умирает, так как стремиться ему больше некуда, да и не к чему. Так, Николай Иванович в “Крыжовнике”, получив от жизни все, о чем мечтал, “постарел, располнел, обрюзг; щеки, нос и губы тянутся вперед, того и гляди, хрюкнет в одеяло”. Также и Старцев в рассказе “Ионыч” “пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову” … Зато Яков Бронза, у которого всю жизнь не было ни какой цели, кроме максимальной экономии и подсчета убытков, под конец своей жизни начал задумываться о прожитом. Для него наступила переоценка ценностей, он вспоминал прошедшую жизнь и “подсчитывал убытки”, он ко всем жизненным вопросам подходил с позиции подсчета убытков. Он увидел, что за своей скупостью не разглядел жизни, что пропустил всю жизнь мимо себя: “жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотреть назад — там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет”. И сейчас, переосмысливая свою жизнь, он приходит к мысли, о “невыгодности” плохих отношений, о невыгодности ссор и взаимных обид: “Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу”.
